Тень на камне. Исторический детектив - Ольга Трунова

Гарму обозревал все это великолепие, стоя у подножия длинной монументальной лестницы, ведущей к парадным дверям дворца, по которой медленно поднимались преисполненные важности сановники. Сердце каменотеса переполняла профессиональная гордость – он был одним из тех немногих набатейских резчиков, кто пять лет назад удостоился принять участие в обновлении обветшавшего за прошедшие десятилетия грандиозного фасада дворца. И теперь Гарму не мог налюбоваться плодами своего труда – в каждой чеканной детали богатого декора осталась частица его души.

Особенно сильно подобные чувства овладевали мастером в такие дни, как сегодня. Несмотря на то что нынешний царь два года назад официально перенес свою резиденцию в северную столицу Бостру, на большие праздники царский двор прибывал в Рекем. Вот и сейчас в конце кислева на ежегодный праздник в честь рождения бога Душары здесь собралась чуть ли не вся Набатея. Вельможи, чиновники и высшие воинские чины по положению принимали непосредственное участие в церемониях, а ремесленники, пастухи, земледельцы и прочий разночинный люд не могли упустить случая попировать за счет царской казны и заодно потолкаться на ежегодной ярмарке, которая всегда приурочивалась к этому празднику. Так что в течение двух месяцев в Рекеме творилось форменное столпотворение из-за огромного количества приезжих, а предместья обрастали целым лесом палаток из пальмовых листьев, в которых располагались те, кому не по средствам было найти пристанище в городе.

– Велик бог!

– Да будет благословен отделяющий ночь от дня!

Гарму прервал свои размышления и поспешно посторонился, склонившись в почтительном поклоне перед двумя жрецами, встретившимися у парадной лестницы. Пока служители богов неторопливо обменивались приветствиями, каменотес с любопытством их разглядывал. В одном он узнал Цийу, главного жреца Набатеи, второй, в одежде которого явно проглядывали александрийские мотивы, был ему незнаком.

«Вероятно, приехал из Египта, может быть, из Гесема, где самая большая наша община, – подумал Гарму. – Да, мы набатеи – истинные патриоты, и даже те, кто живет вдали от родины, на большие праздники стараются вырваться в Рекем».

Еще немного полюбовавшись на залитый ярким солнцем фасад здания, каменотес направился в центр города. Повернув за угол скалы, внутри которой размещались покои царского дворца, он оказался в начале главной улицы, протянувшейся с востока на запад на несколько миль. По обеим сторонам широкой мощеной мостовой горделиво высились двух- и трехэтажные дома богатых горожан, окруженные садовыми деревьями и цветниками. Некоторые из них были вырублены в скалах, другие сложены из красноватого камня традиционным способом.

Через некоторое время справа от дороги показалась многоярусная колоннада дворцового комплекса царицы Шакилат, матери Раббэля. После смерти царицы здесь жил ее брат Унайшу, носивший высший придворный титул «брат царя», но по старости отошедший от дел. Миновав расположенный перед дворцом аккуратный газон, где все еще горделиво возвышали головки несколько десятков черных ирисов, Гарму вскоре подошел к театру.

Огромный зрительный зал, способный вместить более трех тысяч человек, сейчас был пуст, но внизу на круглой орхестре толпились люди. Шла подготовка к главному событию праздника – священному действу под названием «рождение Душары от девы-камня». Репетиция была в самом разгаре. Спустившись к сцене, Гарму некоторое время молча наблюдал за молодым жрецом Алкуфом, помощником Цийу, придирчиво проверявшим реквизит и гримировку актеров, затем негромко окликнул высокого человека в длинном черном одеянии с золоченой тиарой на голове.

– Желаю радоваться, Сарут.

– А, это ты, Гарму, – актер с облегчением снял тяжелый головной убор и подошел к приятелю. – И тебе радоваться.

– Ну как твоя жена? Надеюсь, ей лучше?

– Да, спасибо, Валат уже здорова, – Сарут глянул через плечо и кивком указал на одну из задрапированных женских фигур, застывших в трагической позе по команде старшего мима. – Вон она, в одежде богини Ал-Уззы.

– О, какой роскошный наряд! Я ее даже не узнал, – улыбнулся Гарму, но тут же его лицо стало серьезным и он, заговорщицки понизив голос, продолжил. – А я к тебе не просто так. Я прислан по делу, и очень секретному.

Сарут скептически посмотрел на друга:

– Ну-ну. Я смотрю, ты в последнее время весь в секретах – расхаживаешь с таинственным видом, а теперь и меня хочешь втянуть…

– Да не шути ты, – недовольно проворчал каменотес. – Дело серьезное – государственной важности, смекаешь?

– Пока нет – ты же еще ничего не сказал.

Гарму укоризненно взглянул на ухмыляющегося приятеля:

– Не думаешь ли ты, что я сообщу тебе о секретном задании здесь? Я пришел договориться о встрече, знаю, что дома тебя в это горячее время не застанешь. Жду тебя в третий час вечера у южной стены города – возле мастерской, где делают сосуды для благовоний. Знаешь?

– Знаю, конечно. А почему именно там, а не в квартале, где работаете вы, резчики?

– Потом сам поймешь, – пробурчал Гарму и поспешил распрощаться, правильно истолковав нетерпеливый взгляд, который бросил на них Алкуф.

Следуя изгибам улицы, он повернул направо, затем на пересечении двух рек, текущих через город, налево и вышел к центральному фонтану. Здесь каменотес перешел дорогу и ступил на лестницу, ведущую на рыночную площадь, где несмотря на ранний час бойко шла торговля. Заполнившие город приезжие втрое увеличили население города и вдесятеро – доходы местных купцов.

Морщась от пронзительных криков торговцев, Гарму с трудом пробирался сквозь толпу гомонящего народа и вдруг застыл на месте, пораженный представшей ему сценой. Двое мастеровых со значками набатейских горшечников заламывали руки щуплому человеку в кукуле, который яростно извивался, стараясь вырваться.

Несколько оправившись от удивления, каменотес заметил в плотном кольце любопытствующих, ради такого случая забывших о покупках, человека, на встречу с которым он шел. Иллута наблюдал задержание неизвестного с рассеянным видом досужего зеваки, но, перехватив взгляд Гарму, слегка кивнул ему. Каменотес понял сигнал и направился в лавку торговца сукном Мартая, где и было назначено свидание. Дружески поприветствовав хозяина, он прошел на расположенный за лавкой небольшой задний двор. Вскоре появился Иллута.

– Ну? – с ходу спросил он Гарму. – Видел своего приятеля актера?

– Только что.

– Придет?

– Уверен.

Иллута задумчиво пощипал свою короткую бородку:

– Ну и как думаешь, он согласится?

Гарму неопределенно повел плечами:

– Как я могу сказать за него? Конечно, такая честь…

– Но и опасность велика.

– В том-то и дело. Хотя Сарут не трус.

– Да? – буркнул Иллута. – Что ж, посмотрим. Ну, мне пора.

– Я хотел, э-э… – Гарму смешался под пристальным взглядом собеседника. – Можно спросить?

– Спрашивай.

– Тот человек, которого сейчас задержали ваши люди, кто он?

– А вот это тебя не касается, – голос Иллуты стал суровым. – И вообще, не забывай, что ты и так слишком много знаешь. Держи рот на замке, понял?

– Виноват, прошу прощения.

– Ну то-то, – Иллута дружески хлопнул каменотеса по плечу и быстро вышел.

Немного выждав, Гарму тоже покинул место тайной встречи. Снова перейдя дорогу, он быстрым шагом направился в расположенный в восточной части города ремесленный квартал.

Тем временем Иллута, для быстроты воспользовавшись услугами городского транспорта, спешил на доклад к хозяину. Двуколка, запряженная коренастым вислоухим осликом, весело подскакивала на камнях широкой мостовой.

Вскоре слева показались купола терм. Отсюда начинался лестничный подъем к храму Душары, массивный квадрат которого с портиком из четырех гигантских колонн, поддерживающих треугольный фронтон, величественно высился впереди. Перед храмом был расположен высокий жертвенник, соединенный лестницей с арочным фасадом.

Возле комплекса терм возница свернул направо в объезд скалы, в массиве которой был вырублен храм, пересек деревянный мост через реку, затем на развилке повернул еще раз, и повозка устремилась на северо-западную окраину города. Это был самый малонаселенный квартал Рекема, общественных зданий здесь почти не было, встречались в основном жилые дома и цистерны для воды.

Наконец очередной поворот вывел экипаж на мостовую, ведущую к самому высокому в Рекеме зданию – святилищу царя Ободы, который после смерти стал богом. Архитектурно двухъярусный фасад храма напоминал царский дворец, только декоративная отделка была строже и ворота располагались более высоко – для входа в храм нужно было преодолеть восемьсот крутых ступеней, высеченных в скале.